«Шквал огня, голову нельзя было поднять…»
Юрий Модин, в Афганистане в 1988-89-х годах замкомандира взвода в составе 350-го полка 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии, старшина.
— Сначала мы стояли под Кабулом, охраняли аэродром и контролировали близлежащие территории. Боевое крещение у меня было в июне 1988-го, когда наши войска в кишлаке Тарахель блокировали банду душманов. Зачисткой занимался спецназ, а наша задача была — ликвидировать остатки банды, которые будут выходить в Кабул из ущелья. Нас было два отделения, человек 15-17, заняли позиции в районе кишлаков Бахтиаран, Шаникалай и Танихейн. Ждали, что бандитов будет человек 10-12, а их вышло человек 40, и вооруженных пулемётами и миномётами. Пулемётный огонь они вели по нам такой, что шквал огня, голову нельзя было поднять. Силами двух отделений остановить «духов» было невозможно. Они подошли к нам вплотную, метров на 70-80. Нас спасло, что на соседней горе стояла наша зенитная установка, командир этой батареи ЗУ вызвал огонь артиллерии. Снаряды рвались у «духов» и почти на наших позициях. Отбились, хотя без потерь не обошлось. Меня тогда контузило. В этом бою у моего друга Миши Пименова в решающий момент заклинило пулемёт. После боя нас построил комбат и спрашивает: «Почему пулемёт не стрелял?» — «Хотели подпустить поближе», — отвечаю. — «Чапаевцы…», и выругался. А банду в итоге тогда уничтожили…
Когда стояли в горах, пищу готовили на солярке. Бочку с ней закатить в гору было нельзя, поэтому приходилось ходить за ней, под склон. Ходил ночью, каждый четверг, в бронежилете, без автомата, только «лимонка» в кармане, и две канистры в руках. Идти надо с километр, и угол подъёма на гору — 45 градусов. У бочки был кран, гаечным ключом его открывал, и консервной банкой наливал солярку в канистры. На это уходило по полтора часа. А вокруг дикобразы орут, живности там в горах много. Случалось там попадать и под обстрел…
15-го февраля 1989-го сидим в горах, смотрим новости и видим, как генерал Громов, командующий группировкой, докладывает: «Последний советский солдат покинул территорию Афганистана…» — «А мы, два взвода? Нас забыли?» Потом приехал наш комбат и говорит: «Улетаем 18-го февраля». В этот день мы очень быстро погрузились на машины и – на аэродром в Кабул. Аэродром уже не контролировался афганскими правительственными войсками. В транспортный ИЛ-76 нас погрузилось двести человек. Была опасность, что самолёт могут сбить «духи». Взлетели, и вижу в иллюминатор, что под нами — наши вертолёты, очень много. У них было задание обеспечить безопасность нашего вылета. Вертолёты и наш самолёт пускали тепловые ловушки против «Стингеров». Видны были в небе и белые полосы от пусков «Стингеров». Прилетели в Фергану нормально…
Награды: медали «За боевые заслуги», «За воинскую доблесть» и «От благодарного афганского народа».
Проживает в Ленинском районе.
Юрий Модин, в Афганистане в 1988-89-х годах замкомандира взвода в составе 350-го полка 103-й гвардейской воздушно-десантной дивизии, старшина.
— Сначала мы стояли под Кабулом, охраняли аэродром и контролировали близлежащие территории. Боевое крещение у меня было в июне 1988-го, когда наши войска в кишлаке Тарахель блокировали банду душманов. Зачисткой занимался спецназ, а наша задача была — ликвидировать остатки банды, которые будут выходить в Кабул из ущелья. Нас было два отделения, человек 15-17, заняли позиции в районе кишлаков Бахтиаран, Шаникалай и Танихейн. Ждали, что бандитов будет человек 10-12, а их вышло человек 40, и вооруженных пулемётами и миномётами. Пулемётный огонь они вели по нам такой, что шквал огня, голову нельзя было поднять. Силами двух отделений остановить «духов» было невозможно. Они подошли к нам вплотную, метров на 70-80. Нас спасло, что на соседней горе стояла наша зенитная установка, командир этой батареи ЗУ вызвал огонь артиллерии. Снаряды рвались у «духов» и почти на наших позициях. Отбились, хотя без потерь не обошлось. Меня тогда контузило. В этом бою у моего друга Миши Пименова в решающий момент заклинило пулемёт. После боя нас построил комбат и спрашивает: «Почему пулемёт не стрелял?» — «Хотели подпустить поближе», — отвечаю. — «Чапаевцы…», и выругался. А банду в итоге тогда уничтожили…
Когда стояли в горах, пищу готовили на солярке. Бочку с ней закатить в гору было нельзя, поэтому приходилось ходить за ней, под склон. Ходил ночью, каждый четверг, в бронежилете, без автомата, только «лимонка» в кармане, и две канистры в руках. Идти надо с километр, и угол подъёма на гору — 45 градусов. У бочки был кран, гаечным ключом его открывал, и консервной банкой наливал солярку в канистры. На это уходило по полтора часа. А вокруг дикобразы орут, живности там в горах много. Случалось там попадать и под обстрел…
15-го февраля 1989-го сидим в горах, смотрим новости и видим, как генерал Громов, командующий группировкой, докладывает: «Последний советский солдат покинул территорию Афганистана…» — «А мы, два взвода? Нас забыли?» Потом приехал наш комбат и говорит: «Улетаем 18-го февраля». В этот день мы очень быстро погрузились на машины и – на аэродром в Кабул. Аэродром уже не контролировался афганскими правительственными войсками. В транспортный ИЛ-76 нас погрузилось двести человек. Была опасность, что самолёт могут сбить «духи». Взлетели, и вижу в иллюминатор, что под нами — наши вертолёты, очень много. У них было задание обеспечить безопасность нашего вылета. Вертолёты и наш самолёт пускали тепловые ловушки против «Стингеров». Видны были в небе и белые полосы от пусков «Стингеров». Прилетели в Фергану нормально…
Награды: медали «За боевые заслуги», «За воинскую доблесть» и «От благодарного афганского народа».
Проживает в Ленинском районе.
